В начале 90-х я купил шикарный альбом про космос для детей, переведённый с «американского» языка. В нём на предпоследней странице была маленькая заметка и фотография Гагарина. Обидело. И я нарисовал картинки на тему «Русские приоритеты». В космосе мы как были первыми, так ими остались, а промышленные и военные приоритеты и Советского Союза и современные, это и есть русский космос. Не кино про гуманоидов, а вполне конкретные железяки, которые делались и делаются на наших закрытых военных заводах. 

Чаще всего, когда я думаю о космосе, у меня возникает в голове картинка, — шарик, несущийся в пустоте, а на нём ползают муравьи-человечки и пытаются что-то из себя изобразить, но неожиданно из космоса прилетает булыжник. Далее возможны варианты. 

Константин Батынков

Я нарисовал много картинок про Москву, но не о московских двориках, а о другой жизни этих двориков, которых уже нет. Как всегда о наболевшем. Другая жизнь, она и в Москве другая жизнь. Есть такая центральная пустынная Москва, это одна Москва, а есть другая спальная Москва, где сломали все «пятиэтажки», это какой-то ужас, одни стройки. Я, например, живу уже год или два на одной гигантской стройке, езжу в автобусе с какими-то пьяными гастарбайтерами, рядом рынок Петровско-Разумовский, во всей своей красе. Я оказался в каком-то другом городе. Да и тот центральный с дорогими магазинами, бутиками, витринами для меня тоже стал чужим. Едешь по Тверской и не поймёшь, где находишься, где-то между Лондоном — Парижем или ещё чем-то. Меняется всё. Вчера здесь был книжный, сегодня мебельный, завтра аптека. Москва для меня стал чужим неузнаваемым городом. Выходишь на Тульской или Нагатинской — все старые дома снесли, строят какие-то несуразные небоскрёбы. У меня рядом с мастерской на Семёновской отгрохали нечто до небес. Я в те края хожу в магазин «Богатырь» и в ту сторону никогда и не смотрел и вот, «Здрасьте!». Всё другое, а я ведь в этих местах всё детство провёл. Может это проблемы возраста? На всё смотришь уже со стороны, не участвуя в происходящем, а присутствуешь в нём. Не нравится мне этот образ жизни. Тоска.

В детстве, например, в Москве стояло две-три гигантских ёлки – одна у Большого театра, в «Детском Мире» на Лубянке, она на первом этаже была, в Кремле тоже внутри. Сейчас же пока ехал от Курского до Петровско-Разумовской аж 15 штук насчитал. Как раз перед каждым торгово-развлекательным центром. Раньше ёлка была диковиной, сейчас же она превратилась в сезонную зазывалочку  новогодней распродажи. Праздники кончились, начались шопинги.

Москва для меня утрачена и думаю не только для меня. Я ведь с таким же успехом мог бы жить и в Париже и в Питере. Я там не прижился, мне очень нравилась Трубная, московская осень, листья шуршат. Но от Трубной осталось одно название. На том месте, где шуршали листья, стоит какой-то торговый центр прямо на Цветном бульваре. Где мы с Сашей Флоренским и Колей Полисским ходили на этюды уже ничего не узнать и этюдов там больше не пишут. Видов тех самых, московских в нынешней Москве попросту не осталось. Хотя этюдников импортных в художественных магазинах завались. Но я  всё писал по воображению или по памяти. Ну не хочу я писать элитное жильё и торговые центры, а в московские дворики не войдёшь, всё огорожено, закодировано. Везде секьюрити, платные стоянки, либо стройплощадки «точечной застройки». Если хочешь сидеть во дворике под «грибочком» и пить портвейн, значит ты должен прежде всего этот «грибочек» купить. 

Вся это мишура и рекламное многоцветие не моё, не мой это праздник. Это отчасти объясняет колорит моих московских «пейзажей», выдержанных в ч/б.

Я утром иду к автобусной остановке, меня окружает масса чёрно-белых человечков на фоне бесснежной серой зимы. Куда не посмотришь, везде строительные краны. Жижа с петардами под ногами. Кругом стаи собак, причём во всех административных округах, а перед глазами вечный силуэт Останкинской башни…

Константин Батынков